Эльдорадо, с тех самых пор, как легенда о нем дошла до белых колонизаторов Южной Америки, манил призрачным блеском золота искателей приключений и желающих разбогатеть.  И неважно, где это «Эльдорадо» находилось. Где-то в горах, у так никем не найденого озера Парим или на улице Островского в городке Можаровск. Огромная неоновая вывеска занимала чуть ли не всю ширину двухэтажного здания, где в советские времена находилась геологоразведочная контора.
Потом в веселые времена приватизации зданьице через пятые руки перешло в собственность Оболенскому. Как раз накануне захвата российской целины списанными из американских казино железных ящиков с цветными телевизорами внутри и нехитрой начинкой из проводов и микросхем, дарующих владельцу поток  разной степени мятости банкнот и возможность самому устанавливать процент выигрыша. Официально, отдача населению вложенных в купюроприёмник денежнгых средств не должна была быть ниже 96%, но по факту половина автоматов нехотя, но под веселую музычку и мельтешение идиотских картинок  в выигрыш давало процентов 80-85 от того, что трудяги в них с энтузиазмом засовывали.

На первом этаже игорного клуба было людно. Оболенский прошел вдоль спин играющих к ресепшену и когда администратор клуба, Мариночка, девочка-картинка, подскочила, сияя улыбкой, милостивым кивком разрешил ей сесть обратно и не раболебствовать.  В словах Мариночка не нуждалась.  Села на стул, ногу на ногу закинула да так, чтобы показать Константину Сергеевичу  свои стройные ножки, затянутые в чёрный нейлон.
- Всё хорошо, Константин Сергеевич, - промурлыкала она, не дожидаясь вопроса, - лампочки в семнадцатом и двадцать первом заменили, кнопку на третьем тоже.  Морозов был. Час просидел в покере. Блаженная наша тоже появилась, но Дима её сразу выставил.
Тут лицо Марины на миг помрачнело.
Оболенский вопросительно вскинул бровь.
- Орала, проклинала всех нас, обещала со свету сжить…
- Ерунда.
Марина поёжилась.
Может где-то такие угрозы в двенадцати случаев на дюжину и были ерундой, но точно не в Можаровске. Здесь статистика шла 50 на 50. Могла ополоумевшая баба и в самом деле проклясть со знанием дела. А могла только поистерить.
Разговор прервал  грузный мужчина неопределенного возраста с мутными и слезящимися глазами.  В искусственном свете лицо его было нездорового зеленоватого оттенка, а полные губы казались омерзительно розовыми.  Положив на стойку пять стотысячных, он просипел сорванным голосом:
- На жетоны.
Марина отвлеклась – поменять деньги на жетоны. А Оболенский  обернулся – посмотреть, что происходит в зале.
Вокруг одного из автоматов собралась компания из пяти мужиков. Игрок, щуплый, в линялой ветровке мужичок, которого Оболенский определил, как казаха,  напряженно уставившись в монитор, тыкал на кнопку, хотя ход еще не завершился. Видимо, на мониторе происходило что-то крайне занимательное.
- Сними лучше, - донеслось до слуха Оболенского, - не даст ведь.
-Должен дать! – в один голос заявили белобрысый паренёк, у которого стоило бы спросить паспорт – совершеннолетним он не выглядел и сам «казах».
- Ты и так неплохо поднялся, - настаивал  седой усатый, задолбанный жизнью мужик в клетчатой фланелевой рубашке, - в выигрыше же.
- Отвали, сглазишь, - огрызнулся казах и снова ударил по кнопке.
На этот раз весёлого пиликанья не было.
Эту категорию игроков хорошо знают все завсегдатаи  залов с игровыми автоматами.  Такие не умеют остановиться и снять выигрыш, а в надежде на большее, проигрывают все подчистую.  Казах увеличил ставку. Потом сделал три хода.  Лицо его сделалось злым и отчаянным. Он снова потыкал в кнопки и очередной его ход оказался выигрышным, но радости мужику это не принесло – видимо ставка была самой минимальной.
Наблюдая за компанией, Оболенский краем  глаза заметил, как гость с больными глазами направился наверх, к покерам.  За ним следом юркнула одна из менеджеров, Света. Видимо, этот посетитель  в «Эльдорадо» зашел впервые, и менеджер зала хотела удостовериться, что ему не понадобится объяснять, как делаются ставки.
Казах  досадливо сплюнул и ударил кулаком по кнопе «старт», матерно, но без затей, выругавшись. Зрители начали расходиться. Кто-то к другим автоматам, кто -то за двери.
Охранник, скучавший в противоположном углу зала, перевел взгляд на шефа. Лицо парня было непроницаемым, но  Оболенский готов был поставить  миллион, что тот про себя молится, чтобы хозяин свалил, пока возле «нажравшегося» автомата не появился кто-то еще. Оболенский, хоть и не просматривал камеры в дни, когда не было никаких проблем, не сомневался, что персонал поигрывает и друг друга по старой русской традиции прикрывает.
Как ни странно, в следующие минут десять у автомата никто не задержался. Оболенский взял из холодильника банку «Балтики», пользовавшейся здесь спросом и уже собирался уходить, как вдруг заметил, что вернувшаяся со второго этажа Света подошла к одному парню.
Казалось бы – ну подошла и подошла… Но то, как она это сделала вызвало у Оболенского кривую усмешку. Девочка шла, словно в бой – спину выпрямила,  поролоновые пуш-апы бюстгальтера, скрытые под скромной чёрной водолазкой, вперед выставила, улыбку изобразила такую, словно не просто рада клиенту, а вот-вот кончит от счастья. Переигрывала.
Да и было бы перед кем…
Обычный парень лет тридцати. Поджарый, темноглазый, одет «как все». На улице мимо пройдешь – не обратишь внимания.
Впрочем, Свете стукнуло двадцать восемь и она втемяшила себе в голову, что срочно надо туда, куда еще не ходила – замуж.
- Здравствуйте.Вы первый раз в «Эльдорадо»? – спросила она у молодого человека, - ваше лицо кажется знакомым…
В Можаровске кто угодно мог сказать кому угодно такую фразу и через пять минут болтовни найти пару общих знакомых.
- Покерные игры у нас наверху, - кисть девичьей руки в изящном жесте поднялась к плечу, а указательный пальчик  выпрямился, выполняя природную свою функцию – показывать, где именно это, в данном случае, «наверху» находится, - но основной народ собирается здесь. Хотите, подарю вам удачу?  Вы же знаете, как делаются ставки?

Оболенский слов менеджера не слышал, но то, как девочка обрабатывала гостя наблюдал с не меньшим интересом, чем в юные годы следил за приключениями Буратино.
А Света уже взяла парня под локоток так, словно они были давно знакомы и ненавязчиво потянула к автомату, от которого десять минут назад отошел проигравшийся казах. «Или этот парень  нарочно тут пасся,  ждал, когда игроки «накормят» какой-нибудь автомат», - подумал Оболенский, наблюдая за Светой и незнакомцем.
Самому Оболенскому было всё равно, кто снимал сливки. Если люди не будут выигрывать, да еще на глазах у менее везучих собратьев по игромании, то и играть перестанут. Но вот махинации персонала его волновали, притом настолько, что подозревать он готов был всех и каждого.