При всей своей разрушительной природе, Одинцов приносил пользу обществу, когда дело касалось эстафет и внеклассовых активностей. Красноречивый по призванию луны, он был незаменимым ведущим с поставленной речью, способной расшевелить зал, а главное удержать на сцене внимание зрителя. Ясен-красен, что к серьезным торжествам вроде 9 мая и первого сентября, требующих официозности, подпускать его не осмеливались, в то время как организовать мероприятие исключительно развлекательного характера, так это сразу «Никита, хочешь исправить пару двоек?». А Никита не сказать что хотел, но был не против, потому приходилось терпеть опоздания и сотрудничать. Не ему, а агитбригаде. Помимо дневника была еще одна такая весомая, кучерявая причина бросать лызгать семечки у подъезда и бежать посреди дня в школу. С именем, фамилией, и такой обороной, что ни одному фрицу в блокаду не взять измором эту последовательницу стахановского движения. Благо он эдакий Ванька-дурачок с полным комплектом, включающий в себя смекалку, отсутствие ума, но отвагу через край. 

«Мисс Золотая осень» загнала всех на репетицию не так давно. Год назад Наталья Дмитриевна, она же учительница литературы и по совместительству завуч по учебно-воспитательной работе, предложила добавить головной боли учащимся. Ладно классы с руководителями, что оказывали помощь в подготовке, у 10 «А» ситуация иная. Одинцов, правда, отношения больше к этому не имел, сам-то в 9 «Г» штаны просиживает из-за отставки на второй год, но с бывшими одноклассниками связи не потерял. 

— У Кати твоей крыша совсем поехала, заставляет всех участвовать, хотя это никому не упало.

— Ничего она не моя, идиот! — Пихал тот в плечо своего дружка, сам же заливаясь румянцем.  Товарищ его хитро давил лыбу, хмыкая с посылом «ну-ну». Все уже все поняли, даже те, кому не надо, а Никита продолжал отнекиваться. Не солидно бунтарю мечтать об отличнице. По крайне мере, на публику. — Чего ты хочешь, она же староста. Да и кто ей виноват, что полный класс безынициативных чмошников. 

— Вот ты её и оправдываешь. . .

— Да пошёл ты!

Диалог быстро свернулся, как только Ефремова и её с трудом собравшиеся участники на номер вошли через дверь. Одинцов с кем поздоровался, кому средний палец показал, с Катей же обменялся сухим приветствием, после чего тут же уткнулся в сценарий. Видел он его впервые, планшет с бумажками ему давно под нос сунули и просили хотя бы кратко ознакомиться. Ну что тут скажешь, Никита не был бы собой, сделай всё нормально. 

Услышав пару укоров в свой адрес, что надо заканчивать с импровизацией, Одинцов на третий прогон показательно цокнул в микрофон, оглушая всех находящихся, и принялся монотонно тараторил текст. За что тоже получил нагоняй.

— Да что вам от меня надо, я понять не могу! С интонацией не нравится, строго по тексту не нравится, мне, может, пропеть тогда? 

Унисоном ожидаемое «нет», на которое Никита покривлялся и с пинка под зад от Паши угомонился. Помог и уставший взгляд Кати, что добивалась от вызвавшейся одноклассницы и её группы поддержки вовлеченности в процесс. Насколько Одинцов понял, она им всё продумала от визитки до танца, а эти балбесы все ныли, когда можно уйти домой. Много домашки, есть хочется, зачем так строжится и ещё сотня слёзок по испорченному свободному времени. Никита Ефремову решил поддержать по-своему, скажем так, не совсем очевидно.

— Ковалёва, а как тебя вообще выбрали? Ты же красишься, как бидка с трассы, и не можешь элементарно ноги в такт ставить. 

Ему за это быстро прилетел наезд от её ухажера, благо до драки дело не дошло. Тот самый Паша влез между и призвал всех успокоиться, оперируя тем, что пора бы расходится. Темно уже и умаялись, родители ругаться будут. Этому утверждения никто перечить не стал, так что потихоньку масса школьников рассасывалась, и случилось то, чего Одинцов с трепетом ждал и опасался одновременно — они с Катей остались тет-а-тет. Он провозился с аппаратурой, ей нужно было вернуть ключи охраннику, так что покидали те школу вместе. 

— Эй, Катя! Подожди! — Нагонял тот её в коридоре, чуть ли не спотыкаясь на ровном месте. Она обернулась, смиряя вопросительным взглядом, от которого Никита растерялся. Знаете, эти все песни о любви кажутся розовыми соплями — абсолютно нереалистичными, пока сам не проникаешься чувствами к другому человеку. Вот и Одинцов от их избытка тонул в глазах и не мог и пары слов обронить. От волнения в горле пересохло, пришлось сглотнуть и прийти в себя, а то молчание неприлично затянулось. — Давай я тебя провожу? А то время сейчас неспокойное, мало ли кто докопается.