В цепи не было и грамма серебра, чтобы сдержать мощь могучих волчьих лапищ, однако толщина была приличная, так что разорвать ее можно только с хорошим усилием, весьма палевным. Зачем вообще было сажать на цепь – не ясно. Семёну это прям поперёк горла встало, так как тянуло на собачье сравнение, и породистый холёный волк бунтовал. В общем, дизморалило Синицу чисто от факта, а не от положения, так что вцепился в окаянную цепочку и засопел, стараясь разогнуть звенья. Так же изящно просто выбраться из ловушки, как Яша, не допёр, ибо если что-то можно сломать, то зачем отказывать себе в удовольствии.

- Не понимаю… - Тихонечко чирикает себе под нос, больше сосредоточившись на мгновенном препятствии, чем на общем положении и перспективах, сдавшись только когда пиджак легонько затрещал. Пришлось бросить затею, побороть приступ тошноты от внезапной потуги в ослабевшем теле, подышать немного, а потом натянуть непробиваемую гордость на морду и деловито рассесться на полу, как будто так и было задумано и вообще дело привычное. – Это, наверное, батины друзья… У нас бывает такое – звонят посреди ночи, угрожают или еще что… обычно тем и ограничиваются.

Семён трёт шею, ослабляет галстук, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке, будто совсем без интереса осматривается: они, значит, в деревянном домике, стареньком, пропахшем пылью, гнилой картошкой, старым тряпьём и многочисленными мышиными гнёздами, среди полупустых банок перебродившего кваса, с покосившимися старыми разномастными стульями, древней финской стенкой, огромной продавленной в середине кроватью и цветными полосатыми дорожками, из которых пыль выбивала последний раз бабка, явно помершая лет десять назад. Синица украдкой тянет носом воздух, прислушивается к переливам ароматов, вони и запахам тел, раскладывает их по мере возможности на соответствующие, чтобы прикинуть количество народа за дубовой дверью, но ничего не получается. Чуткое ухо вслушивается в перемешанное урчание голосов, мозг старается пересчитать и их, но путается, устало захлебывается, сбивается, вынуждая прислушиваться заново. Хрен пойми сколько похитителей за чертовой дверью. Два, пять, десять…?

- Не очень-то верится, что те, кто пошел на похищение, в итоге будут рады оставить свидетелей в живых. Мы же на первом же опознании закроем их года на три. А батя может и на пятнашку сторговаться по советским законам.

Наконец-то Синицын смотрит в глаза своему вынужденному другу, с которым дружит, как и со всем миром, насильно, «в деловом ключе». Впрочем, где проходит граница между «свой» - «чужой» сложно понять, ибо привязываться крепко с первых ноток и доверять как себе волчонок умел крайне хреново, да и не рисковал подобной роскошью. Не стремятся сдвинуть с трона и ладно. Можно сказать в нём даже какое-то опекунство включалось и списывало всех без исключения под свою ответственность. Неплохое качество для альфы и крайне хреновое для зажравшегося пиздюка, ведь не ровен час привыкнет распоряжаться людьми как инструментом и прости-прощай. Благо вселенная окончательно на подопечного хуй не положила и шансы стать хорошим человеком у Синицына не проебались, а потому спасаться он планировал исключительно с Яшей.

Семён осторожно снимает пиджак, аккуратно складывает его стопочкой, подкладкой наружу, чтобы не испачкать, стягивает с шеи галстук, ровнёхонько скручивает краешек к краешку, попутно придумывая отмазку. Соглашается с собой на словах «просто сильный дохуя», если у Яши возникнут вопросы и на торжественном молчании, если не возникнут, а затем снова хватается за хлипкие (по его мнению) звенья. От натуги мышцы вздуваются, бугрятся рельефными узлами, так что бедная свободненькая рубашка обтягивает их на максималку, честно выдерживая напор, в отличие от цепи, разогнутой достаточно, чтобы выдернуть нужное колечко. Пара минут и безграничная свобода.

- Давай помогу?

Теперь можно подобраться к Яше достаточно близко, чтобы заняться его цепью. По вискам скользят тонкие дорожки пота, но с виду Синицын как будто каждый день такие фокусы проделывает. Подполз тесно-тесно и у самого уха шепотом затараторил:

- В окно надо глянуть, если кого-то увидим, то предлагаю действовать на дурачка. Если во дворе никого не будет, то я бы потихой просочился… Если во дворе пасут, то надо напасть со спины на мудака с ружьем. В общем, ты главное не бойся, ладно? Просто доверься мне и спрячься под кроватью, чтобы этот еблан случайно не подстрелил… Я его разоружу. Все хорошо будет…

Тараторит, запинаясь на мгновение, неуверенным голосом в конце буркнув:

- Я нас вытащу.

Итак, планов у Синицы было всего два, и готовился он явно к прорывному, совершенно не зная с какой силой придётся столкнуться. Ставил больше на внезапность, ничуть не смущаясь возможностью быть подстреленным, как чертов Супермен, только в разы меньше и не такой неуязвимый.

- И если что, просто беги, не оглядывайся, ибо в первое время заложник нужен живым для шантажа.