В дверь робко постучали.
Настя с трудом разлепила глаза, мысли в голове плавали медленно, как рыбины в нагретой солнцем воде. Тело затекло, волосы прилипли к влажному лбу и щекам. Последний месяц она почти не поднималась с кровати, уныние давило к земле как рухнувший сверху могильный камень. На губах остался солёный привкус слез.

Снова постучали, уже настойчивее. На крыльце стояла девчонка, лет шестнадцати на вид. Настя распахнула перед ней дверь, впуская внутрь дома стрекот сверчков и лёгкую ночную прохладу, и отступила в тень коридора. Щёлкнула выключателем, под потолком загудела тусклая лампочка.

— Здравствуйте, мне про вас… Я слышала разные истории и… - девчонка замялась, нервным движением откинула с лица длинную чёлку и протянула Насте несколько смятых купюр, — это за Сашу.
Настя молча кивнула на тумбу у входа. Раньше ни рубля бы не взяла, но оказалось, что в посмертии без денег тоже не обойтись. И в Яви, и в Нави, в жизни или после смерти, тебе все равно приходилось платить. Чаще — отвечать за свои поступки, а на рубли латать протекающую крышу и выбитое окно.

— Он учитель. Мой. Завтра ночью придёт к озеру, вот там можно… — девчонка снова вздохнула, неловко переминаясь с ноги на ногу. Было видно, как ей хочется оправдаться. Скинуть с плеч липкую тяжесть того, за чем она пришла к Насте.

Настя принюхалась, хищно раздувая ноздри. Качнулась немного вперёд, выступая босой ступнёй в пятно света. Потянулась к девчонке, вдыхая запахи влажной земли, могильной сырости, гнилых листьев и сладкий — разлагающейся плоти. Так пахнет от тех, за кем шла по пятам старуха с косой. Настя глухо всхлипнула, в горле застрял горькой ком, слезы покатились по щекам. Сердце сжалось, внутренности словно окатило холодной водой. Таким, как эта девчонка, ещё бы жить и жить. Слишком молодая, красивая, кровь с молоком.

Из груди вырвалось глухое рыдание. Настя размазала слезы по лицу, понимая, что ничем не сможет помочь. Она сама — предсказание чужой смерти. Во всех этих девушках, приходящих к ней, искалеченных безответной любовью, одиноких и потерянных, Настя видела саму себя.
— Вы в порядке? — девчонка занервничала, то и дело оглядываясь.
Её торчащие из коротких шорт ноги покрылись крупными мурашками. Настя скользнула по ним взглядом и хрипло прошептала:
— Иди, я все сделаю.

На Пустыре залаяла собака, хлопнула дверь, кто-то разразился пьяной руганью. Настя заперлась и вернулась в постель. Фотографию взяла с собой и положила рядом с подушкой.
— Са-ша, — имя на вкус показалось сухим и шершавым, Настя сглотнула и облизнулась, — учитель. Мой.

На фотографии Саша светло улыбался.

Настя медленно погружалась в сон, словно тонула в тёмной воде. Представляла, будто кто-то с такой же светлой улыбкой лежит позади, невесомо касается её плеч и спины кончиками пальцев, игриво тянет тёмные пряди. В этом мрачном городе иногда так хотелось немного человеческого тепла.

Настя проспала почти всю ночь. Утром печаль отступила, настроение качнулось, как маятник, в противоположную сторону. Настя с удивлением заметила, что её жилище превратилось в полный кавардак. Горы разбросанной по полу одежды пришлось собрать и разложить по шкафам, пыльную посуду перемыть, ругаясь на барахлящий кран, сменить постельное белье, пройтись мокрой тряпкой по полам. Конечно, после смерти в порядке  уже не нуждаешься, но Насте нравилось играть по правилам живых.

Временами она поглядывала на фотографию Саши и улыбалась ему. Белое платье на выход и чёрная шляпка нашлись в подарочной коробке под кроватью. Настя не помнила, что положила их сюда, но обрадовалась, как встрече со старыми друзьями. Холодный душ помог взбодриться. Настя расчесала волосы, возвращая им прежний лоск, и улыбнулась своему отражению в старом, покрытом патиной зеркале. Живые ловились на красоту, как наивные кролики в ловко расставленные силки.

Сашину фигуру Настя узнала издалека. Ветер трепал ему копну вьющихся волос, совсем как на фотографии. Он рассматривал что-то под ногами, низко наклонившись к тёмной глади озера. Девчонка не рассказала, как ей удалось заманить сюда Сашу так поздно, значит можно пофантазировать, что он пришёл к Насте. Ждал её на романтический ужин при полной луне. Настя задержалась, чтобы сорвать веточку фиолетовых люпинов, но озеро вдруг заволновалось и пошло кругами, пришлось поторопиться.

— А ну! Уйди! — Настя шикнула на выбирающегося из воды духа и упёрла руки в бока, — это моё!
Ей в ответ лягушачий хор разразился возмущённым кваканьем. Спящий в кустах местный алкаш всхрапнул и тонко присвистнул. Саша попятился назад, глядя то на Настю, то на кульпияна. Того и гляди даст дёру.

Почувствовав неладное, Настя протянула к Саше руку с зажатыми цветками, но так и не коснулась. Взглянула на него из-под ресниц и обняла себя за плечи, прося согреть и защитить.
— Мне так холодно. Я совсем одна.
И Саша купился. Конечно, как и все до него. Даже на этого, из озера, перестал обращать внимания, будто и не было тут никого. Саша спешно стащил с плеч пиджак и протянул его Насте. Такой хороший. Настя тоже такого не захотела бы ни с кем делить.

Пиджак мягко укрыл голые плечи. Настя благодарно улыбнулась и вдруг сильно толкнула подошедшего слишком близко Сашу к воде. Не удержав равновесие, он шлёпнулся на задницу, подняв фонтан брызг. Настя пригрозила кульпияну кулаком:
— Кусочек только! Я сама голодная.
Знала же, кто в озере живёт и все равно поленилась заманить Сашу куда-нибудь, где им никто не помешает.

Настя опустилась на колени, отшвырнув от себя нескольких мелких лягушек. Молодой ужик запутался в полах её платья. Саша попытался встать, но Настя не дала, дёрнув его к себе за ногу. Рот наполнился вязкой слюной. Её красивое лицо исказилось, сквозь прекрасные черты проступил уродливый облик нежити. Грустная улыбка обернулась голодным оскалом.

Тишину ночи прорезал громкий, полный боли и ужаса крик.