Поиски младшего брата так и не увенчались успехом. Единственное пятно света - удалось разговорить его друга, который сбивчиво рассказал про дом культуры, подвал и какие-то странные звуки. Ничего толкового, но хотя бы есть зацепка. Дом культуры имени Некрасова при поддержке местной милиции был обыскан весь. От чердака до того самого злополучного подвала.

Пусто. Совершенно пусто. Только пара фонариков, которые уронили дети, когда лазали тут в ту злополучную ночь. Обряды над вещами Аюра и его друга тоже не дали никакой информации. К беде Шохо подключились все дружественные им одарённые. Но бесконечные раскладывания карты города внутри ритуального круга показывали одно - дом культуры имени Некрасова. Скоро это название начало вызывать тревогу и тошноту от бессилия.

Когда Сайя предложила вызвать какого-нибудь духа напрямую, чтобы он помог в поисках, отец семейства затею не оценил. Духи, даже дружественные - существа с искаженной моралью и чувствами. Не известно, чем обернётся такая помощь. А уж если и вызывать, то сделает старший Шохо это сам. Алмас же с первого взгляда понял, что сестру такие доводы не остановят.

Слишком упорной и разозленной на всех и вся она была сейчас. Не привязывать же её к батарее и не запирать дома. Придётся просто пойти с ней, чтобы не натворила дел. Может удастся образумить её в процессе... Вот только и сам Алмас уже был готов вызвать помощь "с той стороны". Выбор пал на кальма - древнего помощника шаманов. Уж если и браться за дружбу с нежитью, то выбрать самый близкий к одарённым вариант. К тому же, никто из них  не был смертельно болен или покалечен, так что за сделку на собственное тело можно было быть спокойными.

И вот они вдвоём ускользают ночью из дома, чтобы избежать вопросов от родителей. В тёмном лесу одновременно страшно и удивительно спокойно. Прохладно, свежо, слышны тихие шорохи и голоса ночных птиц. Именно так себе и представляешь лес из сказки про добрых молодцев, идущих спасать царевну. Только сейчас молодые буряты шли вызывать себе бестелесного помощника, так до конца не поняв, а правильно ли они истолковали древний ритуал из домашней библиотеки Шохо.

- Давай здесь, - Алмас остановился на открытой поляне, где было довольно светло из-за полной луны, - Тут хотя бы видно, куда бежать, если что, - он тяжело уронил объемную спортивную сумку, куда они в спешке накидали всё необходимое для призыва, - Сай, ты точно уверена? Не то, чтобы я тебя отговариваю, но я и сам не уверен, как это всё делается. Я даже переписал всё, чтобы книгу не тащить, - он порылся в сумке и достал клочок бумаги, вырванной из тетрадки в клеточку, где были аккуратно выведены все нужные сведения, - Но я так до конца и не понял все эти пространные "соединитесь с природой" и "доверьтесь душе леса". Ещё и бубен этот. Я в него бил пару раз в жизни. Вдруг лешему не понравится, что мы тут творим?

[icon]https://media.giphy.com/media/GQLtHAPcFNeXNQGQSV/giphy.gif[/icon]
Хууу хууу — уханье совы. Ее полет безмолвен, птица скользит в невидимом глазу потоке, выхватываемая светом луны. Трррр — трещит дерево; шшш — шелестит его листва. Оно кланяется земле легонько туда-сюда. Погода безветренная, и нечему его раскачивать, как будто оно живое: разминается и общается с птицей, ежедневно спящей в его дупле. Но кальму только это и привычно, он не чувствует потоков воздуха, и с его точки зрения дерево движется благодаря лишь внутренней силе своей, управляемое собственными желаниями. Для рода людского сплошной примитив — да, деревья растут, питаются, по-своему живут — но кальм чувствовал это до невозможности тонко, всем своим естеством. Для него только так и можно было «жить», хотя этот глагол никогда бы не описал то, что на самом деле имеется в виду.

Кальм часто выходил из Нави и застревал подолгу в лесах; иногда залезал даже в парки, но все же предпочитал одомашненному дикое, по своей кальмовской натуре.
Время в человеческом мире по-настоящему «шло» и «тянулось» и иногда кальму удавалось даже это ощутить. Особенно хорошо в этом помогали шаманы, верным спутником некоторых кальм иногда являлся. И когда их время не жалело, когда с ними заигрывало и от них беспощадно утекало, а кальма обходило стороной, он мог лишь относительно чувствовать, что это за материя такая — время.
Возвращение в Навь все портило, кальм погружался в привычную для него атмосферу, где подобного понятия вовсе не существовало. У кальма оставались лишь четкие установки, которым его учили люди: секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года, десятилетия, века. Кальм умел считать, но без помощи с трудом мог четко обозначить любую из этих единиц, будучи в Нави.
В человеческом мире, даже в праздном состоянии ничегонеделанья, в котором кальм пребывал, все-таки он был ближе к времени и прочим человеческим причудам, к которым был по-своему привязан.

Отчасти поэтому кальма можно было встретить к этом пролеске или в любом другом, но именно здесь, сегодня. Его вело предчувствие — опять же, не его чувство, а вся его сущность провидческая и предсказательская, из которой он состоял — и кальм был здесь, потому что был нужен. Он сквозил по траве, стороннему путнику мог то птицей, то зверем привидеться, а иногда зависал, бесформенный, или вовсе исчезал с любых глаз.

Кальм почувствовал нечто, сравнимое с запахом. Ощущение чужого присутствия было для него и звуком, и одновременно он как будто мог его пощупать. Двое появились издалека, кальм не мог их увидеть, но сразу побежал на встречу, ведомый любопытством. Перед ним вспыхивали образы, но маленький, с круглыми ушками и лысым хвостиком, он не придавал им значения.
Его словно окатило холодной водой — наверное, так это происходит — будто ледяная волна подмыла, закрутила и понесла, с одной стороны, мягко подталкивая, но безапелляционно настаивая. Прежде, чем кальм добежал цели, она достигла его сама, и, повязав на магический бантик, настойчиво тянула. Струна то слабела, то вдруг опять натягивалась, как будто чей-то палец дергал за нее, как будто по ней разносились вибрации… как будто кальм слышал давно забытые звуки шаманского бубна…

Он вынырнул на поляну, блеснули вылетающие из человеческого костра искры, и в этот момент кальма будто еле-еле стукнули чем-то прямо по лбу. Все налилось странной для духа тяжестью — он уже и не помнил, каково это, когда тебя призывают — кальм вспыхнул, теряя свою маленькую форму, и рассеялся. Еще секунду стояла глухая плотная тишина, силуэты двух людей размылись отсветами костра, а потом лес расцвел звуками, костер — треском, и кальм услышал последние ноты призывного заклинания. Как человек, отходящий от глубокого сна. Люди затихли.

Кальм висел неподалеку, его гложил интерес, но как любая уважающая себя нежить он медлил, ради драматического момента. Наконец, один из них заговорил. Если кальм мог, он бы пошатнулся. Ему не показалось? Да этого не может быть. Он припал к земле, наугад выбирая форму, только чтобы быстрее-быстрее подскочить к незнакомцам-шаманам и вглядеться в их… большие глаза, пухлые щеки, круглые лица — да это же дети…
На детей в упор смотрело нечто, похожее на двухголовую крупную кошку: по голове на каждого.
— Дети? Шаманы?
Скажем так, практики в разговорах с людьми у кальма последнее время было не много. Вообще, его вопрос заключался не в этом — он знал, что шаманом человек можно родиться, соответственно, и вырасти. Но его никогда не призывали дети.
Кальм выбрал не лучшую форму, довольно крупную, предполагая, что человек станет смотреть на его сверху-вниз, но с этими двумя получалось как-то на равных.

Что-то внутри кальма зашевелилось, мелькнула мысль, и кальм вместо того, чтобы отмахнуться от нее, поддался, и почувствовал, как что-то грузное тянет его душу вниз. Кошки покрутили головами. На детях что-то висело, и кальм пока отнес это или к глубокому расстройству, или к порче. Кто-то наложил на них порчу?
— Здоровые? — кошки с интересом принюхались, — Умираете?
Не умирают, по крайней мере, не физически. Кальм почувствовал это еще до того, как получил ответ. Но тогда что, что это за чувство — как запах, как звук — едучее и жгучее. Их кто-то тянет, их обоих: по руке у каждого на плече; руки цепкие.
— Вы сами по себе?

Отредактировано Алексей Усольцев (2022-08-19 13:52:12)

Подпись автора

мой сказочный алмас сделал меня красивым